Читаем без скачивания Великий и оболганный Советский Союз [22 антимифа о Советской цивилизации] - Сергей Кремлев

Можно лишь удивляться тому, насколько остро большевики-сталинцы и прежде всего сам Сталин, с его всего-то духовной семинарией, прошлым боевика, профессионального ссыльного и бегуна из ссылок, понимали необходимость для страны мощной науки. Не вообще понимали, а понимали практически! Ведь не сами по себе начали расти в СССР научные центры всего спектра знаний — они возникали по постановлениям ЦК партии большевиков.

Вот перечень только новых институтов только Академии наук СССР, образовавшихся только за пять лет — с 1930 по 1934 годы: Энергетический, Геологический, Палеонтологический, Зоологический, Химической физики, Ботанический, Генетики, Географии, Физиологии растений, Физический, Общей и неорганической химии, Физических проблем, Органической химии, Математический, Микробиологии, Горючих ископаемых, Биохимии, Коллоидно-электрохимический, Эволюционной морфологии и палеозоологии.

Одним этим блестящим перечнем можно бить наотмашь любого негодяя, пытающегося представить СССР тридцатых годов как мрачную казарму или лагерь с заключенными!

Страна жила действительно все более человечной жизнью, Советская Вселенная все более наполнялась смехом и умной работой миллионов, среди которых было все больше инженеров и ученых.

23 июня 1931 года на совещании хозяйственников Сталин констатировал:

Ни один господствующий класс не обходился без своей собственной интеллигенции…

Советская власть учла это обстоятельство и открыла двери высших учебных заведений по всем отраслям народного хозяйства для людей рабочего класса и трудового крестьянства…

Если раньше, при капитализме, высшие учебные заведения являлись монополией барчуков, то теперь, при Советском строе, рабоче-крестьянская молодежь составляет там господствующую силу…

Как должны были воспринимать и воспринимали это слова сотни тысяч советских студентов в сотнях новых советских ВУЗов? Ответ однозначен: с желанием как можно лучше освоить знания и как можно лучше использовать их для дела строительства умной и благодатной жизни для всех народов СССР.

То есть, собственно, для себя!

В 1928 году таких молодых энтузиастов, будущих ученых, инженеров, педагогов и врачей, было всего 159 800 человек на весь Союз — не так уж и много по сравнению с 1913 годом, когда в высших учебных заведениях обучалось 112 тысяч студентов.

Но уже в 1932 году их было 594 тысячи…

А к 1941 году — 812 тысяч человек.

Это означало, что за десять предвоенных лет в стране были воспитаны миллионы молодых специалистов только высшей квалификации! И все они были ориентированы на потребности живой жизни, и все были ей востребованы! Сегодня молодой выпускник вуза порой идет в разнорабочие. В СССР из разнорабочих уходили в инженеры.

Исследователь советской науки профессор Лорен Грэхэм из США в 80-е годы писал: «Революции 1917 г. произошли в стране, находившейся в критическом положении. В общем Советский Союз был отсталой и слаборазвитой страной, для которой скорейшее решение основных экономических проблем было жизненно необходимым. Как это часто бывает в слаборазвитых странах, которые все же располагают небольшим слоем высокообразованных специалистов, предыдущая научная традиция России имела преимущественно теоретический характер».

Вот цифровая иллюстрация к этому заявлению Грэхэма: в 1913 году российские вузы выпустили 2624 юриста, 236 священнослужителей и… всего 65 инженеров связи, 208 — инженеров путей сообщения, 166 горных инженеров, 100 строителей (вместе с архитекторами). И даже инженеров фабрично-заводского производства было выпущено чуть более двух тысяч.

Всего-то!

А массовый календарь-справочник на 1941 год предлагал молодым гражданам СССР выбирать из более чем семи сотен институтов: индустриальных и политехнических, машиностроительных и механических, энергетических, горных, металлургических, химико-технологических (сразу 10 штук!), строительных и архитектурных, авиационных (7 штук!), пищевой промышленности и общественного питания, медицинских, сельскохозяйственных, педагогических, библиотечных, экономических и многих других…

Одних институтов физической культуры к 1941 году новая Россия имела шесть — в Москве, Ленинграде, Минске, Харькове, Тбилиси и Баку. А среди экономических, например, институтов особо существовали плановые институты и институты народнохозяйственного учета.

Скажи об этом кому-либо из российских интеллигентов в 10-е годы XX века — не поверили бы!

И, как ни странно, в это же вряд ли поверят «россиянские» «интеллигенты» в 10-е годы уже XXI века.

В царской России власть и наука существовали отдельно друг от друга и жили, собственно, в разных мирах. Царский двор был, я бы сказал, подчеркнуто антиинтеллектуален и научно невежественен.

А вот как выстраивались отношения науки и высшей власти во время Великой Отечественной войны… Уже 10 июля 1941 года Государственный Комитет Обороны создал Научно-технический совет с широкими полномочиями под руководством С. В. Кафтанова. Военная перестройка тематики научных учреждений была проведена по академическим учреждениям к 1 июля, а по вузам — в сентябре 1941 года. В целях обеспечения наилучших результатов наряду с традиционными формами деятельности научных коллективов вводилась новая форма работы в рамках Комиссий и Комитетов. Они объединяли ученых и специалистов различных учреждений и ведомств и помогали решать все проблемы оперативно и результативно.

По целевому назначению и характеру деятельности комиссии делились на региональные и проблемные.

Региональные комиссии, особенно Комиссия по мобилизации ресурсов Урала, Западной Сибири и Казахстана и Комиссия по мобилизации ресурсов Поволжья и Прикамья, сыграли важную роль в использовании сырьевых ресурсов восточных районов страны на нужды обороны.

В числе проблемных комиссий были созданы Военно-инженерная, Военно-санитарная, по военно-морским вопросам, по авиации, по геолого-географическому обслуживанию армии (под председательством академика Ферсмана) и другие.

В конце 1941 года в Академии наук СССР была образована Комиссия по истории Великой Отечественной войны!

По поручению правительства регулированием состава и количества научных учреждений в ноябре 1941 года занимался Госплан СССР, и государство тратило на научные исследования даже в самый тяжелый период войны около 1 миллиарда рублей. Для сравнения сообщу, что в 1940 году государственный бюджет СССР составил 182,6 миллиарда рублей, но в 1941 году доходы бюджета резко упали — к концу 1941 года была оккупирована территория, на которой до войны проживало 42 % советских людей, производилась треть валовой промышленной продукции и имелось 47 % посевных площадей. Так что по тем временам цифра в один миллиард полновесных сталинских рублей — это огромные средства.

Кто-то, возможно, пожмет плечами — мол, это же естественно. Разве можно вести современную войну, не финансируя науку? Так-то так, но в царской России и до войны, и во время войны обходились без науки.

Обходятся без серьезной науки и в нынешней ельциноидной «Россиянии», которая выделяет на науку меньше — в процентном отношении, — чем выделял на нее в самый тяжелый период войны СССР Сталина.

Чем кончилось это для царской России, мы знаем. Нетрудно догадаться, чем это кончится и для «Россиянии» — если она не станет вновь Советской Россией.

С 30 сентября по 2 октября 1941 года в Казани прошло расширенное заседание Президиума АН СССР, где был утвержден план из 245 приоритетных тем по оборонным проблемам. А 20 декабря 1941 года в осажденном Ленинграде Институт востоковедения АН СССР провел торжественное заседание, посвященное 500-летию со дня рождения Алишера Навои. И уже после начала войны группой исследователей под руководством Т. И. Устиновой была открыта Долина гейзеров на Камчатке.

Основные научные усилия были, конечно, прямо ориентированы на насущные запросы фронта: так, И. В. Курчатов и А. П. Александров провели важнейшие работы по электромагнитной противоминной защите кораблей ВМФ (Сталинская премия 1942 года), академик Е. О. Патон создал новый технологический процесс автоматической сварки под флюсом (Сталинская премия 1941 года), академик Вавилов с группой ученых разработал методы и средства светомаскировки военных объектов…

Но в том же 1941 году велись работы на перспективу, а также и фундаментальные работы. Была опубликована работа И. В. Курчатова «Деление тяжелых ядер», где анализировались пути практического осуществления цепной реакции; Я. Б. Зельдович, Ю. Б. Харитон и И. И. Гуревич оценили критическую массу урана-235 в цепной реакции на быстрых рейтронах. П. Л. Капица наблюдал температурный скачок на границе «твердое тело — жидкий гелий» («температурный скачок Капицы»); А. И. Шальников впервые экспериментально показал двухфазную природу промежуточного состояния полупроводников. Были опубликованы работы А. Н. Колмогорова и А. М. Обухова по теории турбулентности, И. Я. Померанчук и А. И. Ахиезер провели первые исследования по рассеянию медленных нейтронов кристаллами и ввели представление о «холодных» нейтронах… В конце 1941 года летающая лаборатория на самолете «Н-169» обследовала Полюс относительной недоступности в Центральной Арктике…